суббота, 23 ноября 2013
Когда же, едрить-колотить, я перестану тупить?
понедельник, 22 октября 2012
С Динкой пересечься так и не удалось, на работе - жвах, дикое желание съебать уже оттуда куда подальше, претензии и пр., активно пытаются выпереть меня без выходного пособия, билеты не куплены, коровы не доены как жить буду - хзваще, страшно дико, до паники - попросту не представляю что и как, работу там найти - тоже доп. проблема, со здоровьем - хзчто, к врачу попасть всё забываю, с армией как разбираться - аналогично с прочими вопросами - хз.
В-вот и всё, р-ребята!©
В-вот и всё, р-ребята!©
среда, 18 июля 2012
14:58
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 10 июня 2012
Per astra ad anus.
Перрсон устало растянулся на белёсом мелком песке пляжа, глубоко вздохнул, и прикрыл глаза. Влипнуть в такую переделку во время обычного патруля было не самым желанным, что он мог себе представить. Куда больше ему понравилось бы вернуться из патруля, сдать кодключ шлюпа, распрощаться с Барри, и свалить на поверхность Гой-Саан, вокруг которой порхала на дальней орбите база их рейнджерского корпуса. А там – двое с половиной суток отдыха, халявный виски в баре «Укуси меня за…», выслушивание последних сплетен от бармена Уола, старый добрый покер, горячие девочки в облегающих тряпочках… Блаженно улыбаясь, кадет Ник Перрсон глубоко вздохнул, греясь в лучах местного тускло-зелёного светила.
- Твою гнать, Никки, ты охренел? То есть, будешь теперь валяться на песочке, твою гнать, а я здесь копайся в железе?
Барри Кокс, напарник Ника в этом патрульном рейде, друг и компаньон ещё со школьной скамьи, подошёл и навис над кадетом, вытирая руки промасленной ветошью. Температура держалась около 93 по фаренгейту, к тому же, последние полтора часа Барри с пневмоключом в руках пытался разобраться с элементом обшивки корпуса патрульного шлюпа, который, по не совсем явственной причине, предпочёл отправиться в вольный полёт, когда они совершали контрольный виток вокруг планеты. В итоге, температурные датчики засбоили, система навигации впала в кому, и пришлось совершить экстренную посадку в этом, несомненно, райском, но ни капельки не желанном, за три часа до окончания дежурства, уголке.
Приоткрыв один глаз, Ник уставился на напарника. Вздохнул, сел, обернувшись к Коксу и, закатив глаза, уже собирался выдать длиннющую тираду про «я тащил корабль, я ровно также копался в электронике, как ты в обшивке, и я тоже дико устал, но свою работу сделал, и имею законное право отдохнуть, не выслушивая брюзжание всяческих потных нахалов, вытирающих руки пришедшей в негодность форменной майкой», но неожиданно был отхлёстан той самой майкой по лицу.
- Заткнись, Ник! Нечего нюни разводить, если бы ты мне помог, вместо того чтобы здесь валяться, мы бы давно уже снялись, и возвращались домой!
Барри устало вытер шею несчастной майкой. Жара стояла адская, а копание среди раскалённых слоёв обшивки не особо охлаждало. Даже сняв рубашку и ботинки, пустив майку на тряпки, и оставшись в одних брюках, он сгорал от непреодолимого желания забить на всё рукой, и нырнуть в прохладные волны океана, или, хотя бы, всласть почесаться.
- Барри, мужик, да угомонись ты! Чего ты так паришься, ну сейчас, отдохну я пару минут, и полезу вместе с тобой копаться в заднице нашей малышки, размышляя, как и чем её заткнуть!
Перрсон снова закрыл глаза и завалился на песок. Однако вновь ощутил на себе не очень-то у ласковые прикосновения скрученной в жгут, влажной майки, и с ворчанием и стонами, поднялся. Погоняемый шлепками майки, и выкриками Кокса про «эта «задница», как ты выразился, находится практически на носу у малышки!» и «шевели конечностями, лентяй тречёртов!», подпрыгивая, двинулся к шлюпу.
Через пятнадцать минут копошения в обшивке, шипения от ожогов при прикосновении к до сих пор раскалённым рваным краям обшивочных листов, семиэтажного мата, поминания всеразличных матерей и бабушек, было принято решение, что «Барри, этот чёрный дым неспроста!» и «Тикаем, покудова не рвануло!».
В итоге, оба парня, повернувшись спиной к чадящему шлюпу рейнджерского патруля, сидели на прибрежном песке, обмахиваясь майками и блаженно щурясь, когда подкатывающие волны доставали до пальцев ног.
- Вот это влипли, да, дружище?
- Да пошёл ты…
- А чего это сразу я? Не я отвечаю за целостность внешних приборов и обшивки, не я…
- Просто заткнись, понял? Заткнись и всё, Ник. Мы здесь застряли, понимаешь? Часов на тридцать, пока нас не спохватятся, не прозвонят по всей системе и не обнаружат здесь. Так что засунь свой язык поглубже, и соблюдай чёртову тишину.
Обиженно скривив губы, Перрсон уставился в бескрайнюю бирюзовую даль океана. Скосив глаза на напарника, Кокс обречённо вздохнул, и поднялся на ноги.
- Ладно, кретин, предлагаю сходить ополоснуться. Есть, конечно, шанс, что мы попросту сваримся заживо, но всё лучше, чем поджариться, начиная с задницы, сяди на этой сковороде.
Сняв брюки, он пнул Ника под зад, и что есть мочи дал дёру. Перрсон, матерясь во весь голос, спотыкаясь в снимаемых на ходу штанах, дёрнулся за ним. Барри, хохоча, врезался в волны, поперхнулся, и оглянувшись на приближающегося, наполненного справедливым гневом напарника, нырнул.
Никки, упорно разбрызгивая волны, не пределе скорости приближался к товарищу, одержимый жаждой мести. Наконец, упав на воду, он подплыл к тому месту, где по его прикидкам, скрылся Барри.
- Влезай, подлый трус! Я ж тебя всё равно достану!
Он завис на одном месте, поддерживая себя редкими гребками рук, и оглядываясь в поисках чёрной всклочённой макушки Кокса. Внезапный щипок за ягодицу заставил его, взвизгнув, практически полностью выскочить из воды, под громкий хохот Барри.
- Гад!
Развернувшись на месте, он, загребая воду руками, рванулся к другу, заливающемуся смехом. Однако справедливой мести вновь не суждено было случиться – подлый садист опять скрылся в толще воды, и Ник снова завис на одном месте, проворачиваясь вокруг своей оси и пристально вглядываясь в искрящуюся поверхность.
На этот раз ему повезло – энергично двигая ногами, чтобы оставаться на плаву, он пяткой задел что-то мягкое.
- Ага, сволочь, попался!
Резко развернувшись, он выбросил под водой руку, схватив товарища. Барри всплыл, хитро прищурившись.
- Нечестные приёмы используешь, значится?
Перрсон горделиво вскинулся, не отпуская его:
- А вовсе и не нечестные, ты сам спалился, сунувшись под пятку!
- Я не про это говорю, - нахально улыбнулся Кокс, и скосил глаза вниз.
Проследив за его взглядом, и разглядев, за ЧТО держит друга, Ник залился краской.
- Эм-м… Да я вообще-то не специально, и…
- Может тогда отпустишь? А то дёрнешь ненароком, глядишь – оторвёшь, чего не надо… В смысле, мне-то оно очень даже надо, а ты вдруг дёрнешь…
Нервно сглотнув, ник, наконец, отвёл взгляд от собственной ладони, и того, что было в ней зажато.
- Ну нет уж. Се будет месть моя. Чтобы не пинался особо, ясно?
Барри, с демонстративно равнодушным видом, пожал плечами. Впрочем, тут же пожалел об этом – со злорадной насмешкой, Перрсон направился к берегу, не разжимая кулака. Неуклюже гребя двумя руками, Барри был вынужден плыть за ним, буксируемый за член.
Когда же, наконец, его ноги коснулись мягкого песчаного дна, Ник вдруг резко остановился. Развернувшись к товарищу, он, всё так же не отпуская бедолагу, другой рукой обхватил его за плечи. Кокс ещё успел ошарашено распахнуть глаза, когда напарник, притянув его к себе, внезапно прижался губами к его губам.
Ник закрыл глаза, целуя Барри, и легко проник языком в чуть распахнутый от удивления и неожиданности рот друга. В глазах Кокса вспыхнул огонёк негодования, мгновенно сменившись хитрым блеском. Он ответил на поцелуй, активно ворочая языком, и обеими руками обняв Никки за талию, прижал к себе ещё теснее.
Через две минуты рейнджеры отлипли друг от друга, глубоко дыша. Ник разжал руку, и, сглотнув, начал пятиться, испуганно глядя на товарища. Однако тот так и не отпустил его, и двинулся следом, хищно ухмыляясь.
- Т-ты ч-чего, Барри? Э, слыш, дружище, да хватит же…
- Я чего? – изогнул бровь Кокс, и не думая ослаблять хватку, медленно следуя за пятящимся напарником. – Это не я «чего», парень, ты же сам первый начал.
Так, потихоньку, они вышли из воды – один, испуганный, пятясь, и другой, усмехающийся, и крепко сцепивший пальцы в замок на его пояснице.
Ник дышал очень часто. И испуганно. Но Барри в итоге рассмеялся, и, расцепив руки, хлопнул друга по плечу, направляясь к шлюпу:
- Болван!
Облегчённо вздохнув, Перрсон покачал головой, и поплёлся за ним, поястоянно утыкаясь взглядом в его задницу.
Через 15 минут парни лежали на сталепласте обзорных пластин кабины шлюпа, и блаженно щурились катящемуся в вышине зеленоватому светилу.
- Ник, а помнишь?
- М-м?
- Пятый выброс, планета Джунглей…
- М-м? И?
- И то, как ты, оказавшись последним лохом, попался той лиане!
Глядя, как друг снова заливается краской, Барри рассмеялся.
- Да пошёл ты, кадет Кокс! Не было ничерта такого! Я слышал эти байки, но могу со всей уверенностью заявить тебе, что…
- Что никакая двухметровая зелёная фигня тебя не изнасиловала? Ну да, верю, верю. Как же!
Барри зашёлся в смехе, хлопнув ладонью по сталепласту. Покраснев до кончиков ушей, Ник сел, и, размахивая руками, принялся доказывать, что всё это – досужие домыслы какого-то не в меру шутливого кадета с их потока, и ничего подобного не было, и вообще всё это гнусная ложь и провокация.
Подперев голову рукой, Кокс, прищурившись, с лёгкой улыбкой наблюдал за всё больше распалявшимся товарищем. Наконец, резко вздёрнувшись, он поймал его руки, и навалился сверху.
- Ах, не было, говоришь? Ах, ты, значится, назубок знаешь все инструкции по технике безопасности, в том числе – о противодействии полуразумным безлистностным лианам планеты Джунглей?
Расширенными глазами Перрсон смотрел на друга, глубоко дыша. Пытаясь высвободить руки, и оттолкнуть Барри, он упёрся коленом ему в грудь.
- Что ж, тогда ты с лёгкостью всё это можешь мне продемонстрировать, не так ли? - Хитро улыбнувшись, Кокс перехватил оба запястья друга одной рукой, другой схватив его под колено свободной ноги. Глядя прямо в глаза Никки, он продолжил:
- В таком случае, ты должен помнить, что в противодействии лиане ты можешь надеяться только на нижние свои конечности, ибо верхние она сковывает с лёгкостью. Однако ты только что совершил грубейшую ошибку, задрав, и, по сути, обездвижив собственные ноги… О, а вот и лиана.
Он перевёл взгляд вниз, на свой вставший член, мерно подрагивающий в паре дюймов от ягодиц Никки. Тот заёрзал, испуганно расширив глаза. Тем не менее, деться он никуда не мог – руки его удерживал, куда более сильный, техник кадетского рейнджерского корпуса, привыкший работать с двадцатикилограммовыми инструментами, и часами болтаться в невесомости, орудуя теми самыми инструментами в попытках залатать повреждённую обшивку кораблей. Тот же техник держал одну его ногу, а другую Ник по дурости обездвижил сам, вжав в торс напарника. Он был беспомощен. Абсолютно.
Осознав сию ужасную реальность, он тихонько ойкнул и со страхом вгляделся в глаза Кокса. Тот усмехнулся:
- Не туда смотришь, - и вновь указал глазами вниз.
Переведя взгляд, куда ему указали, Перрсон обнаружил, что головка семидюймового члена Барри неумолимо приближается к его, Ника, анусу.
Вновь задёргавшись, он лишь добился лишь того, что Барри, улыбаясь, ещё сильнее сжал его запястья.
Наконец, головка коснулась плоти, заставив обоих дрогнуть.
- Б-барри, ты… Ты ох-хренел что ли!? А ну перестань, блин, прекрати! – взорвался, наконец, криком кадет. Но Кокс продолжил с улыбкой надавливать на сжатое, подрагивающее колечко мышц, постепенно раздвигая его.
- Прекрати, слышишь, ты!? Ты охренел?! Хватит, я всё понял уже, прекрати, чёрт!
Барри поднял взгляд, посмотрел в глаза напарника.
- Заткнись. Знаешь… А я ведь давно об этом мечтал… Ещё с нашего первого парного выхода в дежурство. Ты весь… Весь из себя такой…
Он на миг задумался. Улыбнувшись своим мыслям, продолжил:
- Такой наглый, самоуверенный, нахальный мальчик. Но в то же время хрупкий и беззащитный. Как зверёнок, пару недель тому появившийся на свет – слабый, ни на что не способный, но всё же огрызающийся на всех подряд, и норовящий укусить всё, что к нему приближается. Такой милый… И хрупкий. И прекрати возмущённо вопить. Думаешь, я не заметил тогда, в душе? Да и сегодня, то, что было в воде – ты же и сам этого хочешь, не так ли, малыш?
Ник нервно сглотнул, затем затряс головой:
- Нет! Всё вовсе не так! Да и в душе, - он смущённо отвёл глаза. – не было там ничего такого, тебе показалось всё!
- Тс-с-с, малыш, не кричи. И не надо врать. Я же знаю тебя, и различаю, когда ты врёшь.
Кокс посмотрел пареньку в глаза. Тот, глубоко дыша, уставился в ответ. А затем, медленно, нерешительно… кивнул.
С лёгкой улыбкой, прикрыв глаза, Барри дёрнулся вперёд. Перрсон вскрикнул, зажмурился. Подождав секунд пять, Кокс вновь двинулся вперёд, проталкиваясь сквозь мышцы, редко и глубоко вдыхая. Губы Никки мелко подрагивали.
Наконец, Кокс остановился. Замерев, Ник посмотрел на него:
- Всё… Т-ты… в порядке?
Барри рассмеялся:
- Болван! Ты у меня ещё и спрашиваешь?, - ник коротко кивнул. – Ну хорошо, малыш. Да, я в порядке.
Вздохнув, Барри двинулся обратно. Перрсон вздрогнул, закрыл глаза. Кокс не прекращал движение, пока почти полностью не вытащил член. Он чувствовал, как дёргается, сокращаясь, мышца Ника, как вздрагивает его член. А затем – вновь двинулся вперёд. Ник всхлипнул. Продвинувшись, насколько было можно, Барри снова замер. А потом потянул обратно… Постепенно, скорость его движений возросла, возросла и частота всхлипов Никки. Он отпустил его руки, и Перрсон положил ладони на горячую, широкую спину друга, периодически вцепляясь в неё, как в спасательный плот посреди океана. Подхватив обе его ноги под колени, Кокс задрал их повыше, продолжая двигаться. С шумом выдыхая воздух сквозь сжатые зубы, он, зажмурившись, качался взад и вперёд. Вцепившись в его спину, Никки качался практически с той же амплитудой.
Через десять минут, Барри, издав глухой стон, коротко дёрнулся, выпуская в друга горячую струю. Ещё через пол минуты, дыша широко открытым ртом, тихонько всхлипывая, Ник и сам излился. На собственный живот. Опершись на локти, Кокс нависал над ним, уперев голову в сталепласт рядом с головой Никки, и глубоко дышал. Тот вторил ему, глядя в бирюзово-голубое небо.
- Повторим?
Через восемнадцать часов центральный пост Кадетского Рейнджерского корпуса получил сообщение от борта ЭйчЭс Тринадцать-Линкольн:
«Патрульный рейнджерский шлюп «Нетерпеливый-45» обнаружен на третьей планете малой звезды сектора Лаундри-Эр-Восемь. Повторяю, Лаундри-Эр-Восемь. Экипаж жив, но оба парня вымотаны. Шлюп не подлежит ремонту на месте посадки, так что буксируем до базы. Там примете. Повторяю – ребята живы, но вымотаны. Рассчётное время прибытия – сорок три минуты.»
10 июня 2012 г. SDT
понедельник, 21 мая 2012
Напоминалка себе, и повод лишний раз меня пнуть за то что нифига не делаю для няши:
статус: в процессе, выполнение начато, финальная стадия,завершено
Список, возможно, будет дополнен.
статус: в процессе, выполнение начато, финальная стадия,
Список, возможно, будет дополнен.
пятница, 11 мая 2012
Каждому при рождении
дров выдают вязанку.
Затеплят огонь от искры
и в путь отпускают - жить.
А там - каждый сам решает,
как поступать с подарком,
Сжечь всё единым махом,
или года кормить.
Кто-то раз в день, немного,
закинет в огонь дровишек,
Ему протянуть бы лишь бы
до следующей вброски дров.
А кто-то - вязанку махом
хлобысь! И огонь до крыши.
И весело, и красиво,
и плещет по жилам кровь.
Но только живут недолго,
но только сгорают быстро,
Костры, что до неба вьются,
в плаще из весёлых искр.
Зато согревают многих,
и издалека их видно,
И долго их не забудут,
пока сами будут жить.
А можно - костёр огромный,
что выше небес достанет,
Растрескает купол неба,
засветит диоды звёзд.
Но это потребует, правда,
вязанок хотя бы пару,
А лучше бы - дюжин десять!
Как весело полыхнёт!
Однако такое пламя,
сожрёт все дровишки скоро,
И всё равно не сумеет
согреть всех до одного.
Те, кто сядет слишком близко,
сгорят, как обычный хворост,
А кто околодь присядет -
от холода там помрёт.
Бывают же и такие,
кто собственных дров не тратит.
Сворует одно-другое,
и бросит в свой костерок.
А кто-то не мелочится -
вязанку чужую схватит,
Да кинет в ревущее пламя,
и их уже не вернёшь.
Вот если бы кто придумал,
вот если бы кто решился,
Да если бы научил всех,
чтоб сделать большой костёр.
Но так, чтобы каждый видел,
да так, чтобы каждый грелся,
Но всякий чтобы потратил,
ну, скажем, одно бревно.
Вот это бы было чудно!
Вот это бы было любо!
Да, вроде бы, и пытались,
но что-то не так пошло.
Завистники затоптали,
убили живое чудо,
А кто-то пожадничал просто,
мол, "много, не дам своё,
Чай, вовсе и не заметят,
ну что их, считает кто-то?
А я задарма погреюсь,
и даже возьму себе..."
И так затухало пламя,
и таял, как морок хворост.
И кто-то вложился больше,
а кто-то взял лишнее.
И вот, замерзают насмерть,
совсем без огня оставшись,
А вот - до костей сгорают,
от страха дрожа перед мглой.
Конец-то на всех единый -
когда все заснут, уставши,
Придут, кто дрова давали,
и всех заберут с собой.
дров выдают вязанку.
Затеплят огонь от искры
и в путь отпускают - жить.
А там - каждый сам решает,
как поступать с подарком,
Сжечь всё единым махом,
или года кормить.
Кто-то раз в день, немного,
закинет в огонь дровишек,
Ему протянуть бы лишь бы
до следующей вброски дров.
А кто-то - вязанку махом
хлобысь! И огонь до крыши.
И весело, и красиво,
и плещет по жилам кровь.
Но только живут недолго,
но только сгорают быстро,
Костры, что до неба вьются,
в плаще из весёлых искр.
Зато согревают многих,
и издалека их видно,
И долго их не забудут,
пока сами будут жить.
А можно - костёр огромный,
что выше небес достанет,
Растрескает купол неба,
засветит диоды звёзд.
Но это потребует, правда,
вязанок хотя бы пару,
А лучше бы - дюжин десять!
Как весело полыхнёт!
Однако такое пламя,
сожрёт все дровишки скоро,
И всё равно не сумеет
согреть всех до одного.
Те, кто сядет слишком близко,
сгорят, как обычный хворост,
А кто околодь присядет -
от холода там помрёт.
Бывают же и такие,
кто собственных дров не тратит.
Сворует одно-другое,
и бросит в свой костерок.
А кто-то не мелочится -
вязанку чужую схватит,
Да кинет в ревущее пламя,
и их уже не вернёшь.
Вот если бы кто придумал,
вот если бы кто решился,
Да если бы научил всех,
чтоб сделать большой костёр.
Но так, чтобы каждый видел,
да так, чтобы каждый грелся,
Но всякий чтобы потратил,
ну, скажем, одно бревно.
Вот это бы было чудно!
Вот это бы было любо!
Да, вроде бы, и пытались,
но что-то не так пошло.
Завистники затоптали,
убили живое чудо,
А кто-то пожадничал просто,
мол, "много, не дам своё,
Чай, вовсе и не заметят,
ну что их, считает кто-то?
А я задарма погреюсь,
и даже возьму себе..."
И так затухало пламя,
и таял, как морок хворост.
И кто-то вложился больше,
а кто-то взял лишнее.
И вот, замерзают насмерть,
совсем без огня оставшись,
А вот - до костей сгорают,
от страха дрожа перед мглой.
Конец-то на всех единый -
когда все заснут, уставши,
Придут, кто дрова давали,
и всех заберут с собой.
пятница, 29 июля 2011
01:48
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 25 июля 2011
За последней Зимой в твоей жизни уже не придёт
Молодая Весна.
И слепая Метель будет вечно кружить, хлопья снега
Бросая в глаза.
Из-под талых сугробов своей головы не покажет
Подснежника цвет.
За последней Зимой в твоей жизни Весна не придёт,
Не наступит Рассвет.
Будешь вечно по белой пустыне ходить, там, где нет и в помине
Дорог.
За спиной твоей будет позёмка кружить, заметая
Следы твоих ног.
В небе сером звезды ты уже ни одной не увидишь
И в тысячу лет.
За последней Зимой в твоей жизни Весна не придёт,
Не наступит Рассвет.
За последней Зимой в твоей жизни уже не придёт
Молодая Весна.
Обещать тебе счастье и долгую жизнь, уже боле
Не будет она.
Так что ты поплотнее тулуп запахни, подними до ушей
Воротник.
До момента, когда постучит в дверь Зима
Остаётся всего только Миг.
Молодая Весна.
И слепая Метель будет вечно кружить, хлопья снега
Бросая в глаза.
Из-под талых сугробов своей головы не покажет
Подснежника цвет.
За последней Зимой в твоей жизни Весна не придёт,
Не наступит Рассвет.
Будешь вечно по белой пустыне ходить, там, где нет и в помине
Дорог.
За спиной твоей будет позёмка кружить, заметая
Следы твоих ног.
В небе сером звезды ты уже ни одной не увидишь
И в тысячу лет.
За последней Зимой в твоей жизни Весна не придёт,
Не наступит Рассвет.
За последней Зимой в твоей жизни уже не придёт
Молодая Весна.
Обещать тебе счастье и долгую жизнь, уже боле
Не будет она.
Так что ты поплотнее тулуп запахни, подними до ушей
Воротник.
До момента, когда постучит в дверь Зима
Остаётся всего только Миг.
суббота, 21 мая 2011
Всё началось с тихого шума в голове. Постепенно этот размеренный, спокойный шелест невидимых листьев сменился нарастающим, давящим гулом, изредка прерываемым чёткими, ровными ударами.
А затем был свет.
Исторгнув из груди болезненный стон, он вздохнул. Затем, попробовал вновь разлепить глаза, зажмуренные от непривычки. Сжав зубы, он сел, свесив ноги с ложа. В голове всё ещё шумел кровоток, но собственное сердцебиение уже не оглушало. Перед глазами всё плыло, уши будто забили ватой, а обоняние молчало, как будто запахов не было вовсе.
Спустив ноги на тёплый шершавый пол, он, пошатываясь, встал.
***
- Командир! Мы продолжаем штурм, потери среди состава минимальны, в то время, как враг потерял уже три четверти войск!
Ард-Байар потёр ладони одна об другую, довольно ухмыляясь.
- Отлично. Продолжайте, продолжайте в том же духе. Им не устоять, и скоро… Да-да, скоро всё это будет принадлежать мне…
Ухмылка Байара расползлась ещё шире, обнажая жёлтые, кривые зубы. Чёрные глаза бегали по монитору, как будто пытаясь успеть увидеть всё, что передавали камеры, сразу.
***
Пиратский корабль приземлился рядом с базой совершенно недавно. Охранные системы установили оранжевую гамму опасности, и Стражи практически не обратили на пиратов никакого внимания. Ну, подумаешь, пришлось «космическим бродягам» совершить вынужденную посадку, это ж тот сорт людей, что находится в покое, только получив пулю или разряд в лоб, а потому – вечно стремящиеся влезть в уже готовую, или возбудить новую заварушку.
На это-то и рассчитывал Капитан «Кромешного Ужаса», некогда среднего корвета, а ныне – впрочем, уже пятьсот лет как «ныне» - пиратского корабля, Ард-Байар. На ту самую безалаберность и изнеженность Стражи, что вот уже несколько десятилетий не встречала ни мало-мальски серьёзной угрозы.
И вот поэтому-то и рухнул сегмент защитной стены, и хлынули во внутренний двор пираты, пока Стражи поражённо хлопали глазами. Жужжание генераторов и треск импульсов привели их в чувство, но… Уже было слишком поздно. Оставшиеся семеро Стражей заперлись в Центральной, охраняя саму суть базы – криогенератор с несколькими капсулами.
Пираты раззадорено обстреливали стены Центральной импульсами и закидывали зарядами, не столько обеспокоенные тем, чтобы уничтожить стражей сколько разрушением и хаосом.
***
- Семнадцатый! Нам не устоять!
- Знаю! – рявкнул Семнадцатый Страж. Он совершенно не хотел срываться на товарище, однако безнадёжная обстановка поставила его на грань паники.
- Знаю, - повторил он уже спокойнее.
- А делать-то что будем, Сем…
- А вот этого я не знаю! И не нарывайся…
Прильнув к прикладу, Семнадцатый выпустил три разряда в сторону ликовавших пиратов. Три вспышки, три вскрика, три трупа. Но это ничего не значило. Стражи были обречены, и каждый из них знал об этом. В том числе и Семнадцатый.
У них уже давно не было имён. С тех пор, как они прилетели сюда. С тех пор, как поступили на службу. С тех пор, как им промыли мозги, вытеснив всё лишнее. И затолкав новую, единственно теперь важную информацию – охранять и любой ценой защищать Базу Крио.
- Сем.., - Страж осёкся, глянув на друга. Тот покосился на него, но промолчал, и Страж, решившись, закончил фразу: - Семнадцатый, а чего они на нас ринулись-то? Мы тут…
- Старые сказки. Сокровища, клады – ты же знаешь, это суть пиратов. И в допереходные времена, и ныне, ими движет лишь одно – жажда лёгкой, ну, или, в крайнем случае, быстрой наживы. А мы тут на отшибе Путей, торчим уже семьдесят циклов, а до нас торчали другие, а до них ещё… Что же мы, по их мнению, должны охранять?
Иронично изогнув бровь, Семнадцатый посмотрел на друга. Тот нерешительно улыбнулся:
- Клад?
Семнадцатый Страж с улыбкой кивнул и отлетел назад, обдав друга кучей мелких разрядов и вонью горелой плоти. Да так и остался лежать у дальней стены, иронично подняв единственную бровь, и ухмыляясь половиной лица. Заряд сжёг ему треть черепа, мгновенно вскипятив мозг и опалив кожу.
Шестой нервно сглотнул, переполз к импульсной установке, и, выпустив в сторону пиратов пяток зарядов, прижался губами к микрофону в воротничке формы:
- Стражи… Мы потеряли Семнадцатого. На Z-4/1 установку встал Шестой.
Ему ответили не сразу. Оказалось, они потеряли ещё двоих. Итого их осталось четверо, по разным углам Центральной, на импульсных установках. Сколько они ещё продержатся? Час? Пол часа?
***
Продержались они ровно двадцать четыре секунды. Синхронно брошенные гранаты взорвались в четырёх точках базы, разметав ошмётки Стражей. Пираты с радостными воплями бросились к вратам. Вскоре те поддались – попросту превратились в решето, изрезанный кусок металла. Пираты проскользнули внутрь.
***
Он осторожно шагал, придерживаясь за стену. В полумраке вырисовывались какие-то неведомые конструкции, экраны с непонятными символами, полчища лампочек-индикаторов, легионы проводков…
Остановившись, он, тяжело дыша, огляделся. Картина по сути не отличалась от той, что он видел пять минут, или сорок метров, назад. И десять минут, шестьдесят три метра. И той, что он увидел когда сполз с ложа и направился к проёму в стене.
В стене, на которую он опирался при ходьбе, были двери. Массивные, широкие. И мёртвые. Мертвые, как и та дверь, что вела в комнату с его койкой. Энергия давно уже не подавалась на них, и двери успели уже покрыться налётом пыли.
Собравшись с силами, она продолжил свой путь вдоль стены… Пока не упёрся в провал, из которого вышел. Зажмурившись и скрипнув зубами, он осел у стены на пол.
- Круглая… Она, мать её, круглая…
От такой несправедливости он потерял сознание.
***
Пираты были крайне недовольны. Они бы даже злились на своего капитана, если бы не пара нюансов – он был недоволен куда сильнее их. И ещё он просто был куда сильнее их. Даже всех, вместе взятых. Да и не улетели бы они никуда с этой планеты без своего капитана. Не смогли бы.
- Вообще ничерта не нашли, хотите сказать?
Налившиеся кровью глаза капитана, казалось, сейчас выскочат из глазниц, пробьют экран монитора, и убьют стаявшего по ту сторону камеры пирата.
- Столько времени… Усилий… Надежд… И всё пропало на фюйр, сгинуло, исчезло!
Ард-Байар долго и шумно вздохнул, выпуская воздух через стиснутые зубы.
- Ладно. Захватите, если что всё же обнаружите, и вали… А это ещё что за фюйр!?
***
Он ещё раз прошёлся вдоль стены с дверями, проверяя, нету ли ошибки. Ошибки, увы, не было. Тогда он пошёл к противоположной стене, и начал исследовать её. Тут удача повернулась к нему лицом, и вскоре он оказался снаружи. Перед толпой странных, недоумевающих людей с явно не лейками для полива цветочков в руках.
Тихо выматерившись, он сел на землю, и устало закрыл глаза.
***
Пиратский корабль улетал с планеты, оставив после себя дымящиеся развалины Крио-Станции. Улетал, управляемый капитаном Ард-Байаром, вот уже пятьсот лет интегрированным в корабль, имеющим две здоровые руки и верхнюю часть торса. Впрочем, весь корабль был его телом – такова была служба капитана-межсистемника. Таково было их благословение и проклятие.
Улетал, унося на борту разочарованных, обозлённых пиратов, и маленькую, хрупкую фигурку человечка, выползшего из разбитой крио-капсулы.
***
- Итак, граждане разбойники-убивцы. Кто желает сегодня упокоиться? Я смотрю, желающих много!
Пираты, стоя на коленях, со скованными за спиной руками, уныло глядели в пол. В рядо рослых, косматых фигур выделялась одна – в грязно-серых обносках, худосочная и маленькая.
- Я за Ард-Байаром три года гонялся! Неужто вы думали, что от меня уйдёте?
Снисходительная улыбка адмирала осталась без внимания со стороны пиратов.
- Что ж… Вас ждёт справедливый суд, а затем – пожизненная каторга. Это кому повезёт. А остальных…
Вышагивая вдоль ряда унылых пиратов, адмирал остановился рядом с Щуплым.
- Оп-па на! А это что за недоразумение? Чей-то выкидыш?
Пираты молчали. Щуплый поднял лицо, глядя прямо в лицо адмиралу серо-голубыми глазами.
- А не пойти бы тебе, *** в *** через *** и чтоб там тебя, *** *** всевозможно *** с различными *** приспособлениями.
Пираты тупо глядели в пол. Солдаты тупо глядели вперёд. Адмирал тупо глядел на Щуплого. Щуплый чихнул.
- Эм… Что… Прости, ты… Сказал? – создавалось ощущение, что слова даются адмиралу с трудом, да и произносил он их неправильно. Впрочем, для Щуплого вся предыдущая тирада адмирала и вовсе была белибердой из цокающих и резких звуков.
- Я говорю, *** ты этакий, а не пойти бы тебе…
- Стоп. Теперь я… Э-э… Понял. Как… зовут?
Щуплый усмехнулся, уставился в пол. Грязные русые космы упали с макушки, свесившись перед его лицом.
- Моё имя тебе ничего не скажет.
Адмирал дважды моргнул, затем выпрямился – чтобы слышать мальчишку, ему пришлось сильно наклониться, пожевал губу.
- Не советую… Не советую тебе так… говорить со мной…
- Ты не понял, командир. Моего имени попросту нету. Ни в страховых свидетельствах, ни в больничных, ни в регистрационных листах, ни в сводках о рождаемости и смертности. По крайней мере, за последние *** знает сколько лет.
Снова моргнув, адмирал обернулся.
- Сержант!
- Да, сэр?
- Активируйте Всеобщую.
- Есть, сэр!
Рядом с адмиралом повис полупрозрачный экран монитора. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но Щуплый перебил его:
- Если хочешь попытаться меня найти, то дай я сам покажу. Возможно, что-то обо мне и есть. Только ты уж сразу открой раздел «История».
Ухмыльнувшись, адмирал пролистал каталоги, выбирая нужное, но тут Щуплый снова подал голос.
- Впрочем, я сомневаюсь, что эта ваша техника поддерживает письменность языка, на котором я сейчас говорю.
- Почему… же. Смотри…
Адмирал развернул экран к Щуплому. Тот, пошатываясь, встал с колен, задрал голову. Он едва доставал адмиралу до груди, и потому монитор, висевший у того перед лицом, был довольно высоко над головой парня.
Извернувшись и хрустнув хрящами, Щуплый перекинул скованные руки вперёд, подтянул к себе экран. Тот несильно ударил током, но парень не обратил внимания. Солдаты дёрнулись, и строгий оскорбленный взгляд адмирала вернул их на место.
- Посмотрим-посмотрим… Хмм… Вот.. Да… всё не так, что за бред… Понаписали историй, победители ***вы. Так… А вот… Да.
Адмирал встал рядом с Щуплым, нагнувшись. Через пару секунд глаза его расширились, а брови полезли ещё выше на лоб. Адмирал увидел дату.
- Это… Когда? Допереход… Как? Отку… Ааа! Крио-системы… Ухх, пролежал ты, парень…
Но Щуплый его не слушал, да и не понял бы – ошарашенный адмирал перешёл на родной язык.
Тонкие, худые пальцы метались по экрану, открывая всё новую и новую информацию об их владельце, пережившем свою цивилизацию на несколько сотен лет. Замерли, нерешительно приблизившись к очередной иконке. Дёрнулись, снова приблизились.
- А как… Она?
Щуплый зажмурился. Челюсти его дрожали, тело била мелкая дрожь. Несколько секунд он стоял, дрожа и покачиваясь, затем, медленно приблизил пальцы к экрану.
- Лучше.. .правда… Чем… добрая сказка... Неведения.
Пальцы на мгновение коснулись монитора, на экран выползла новая информация. Фотография, годы жизни, биография, сводки…
Широко раскрытыми глазами Щуплый смотрел на всё это. Зрачки метались от одного слова к другому, выхватывая куски.
Губы его задрожали, всё лицо сморщилось. Сжав челюсти и кулаки, он продолжал читать. Даже когда изображение на экране начало дрожать из-за подступивших слёз, он читал и читал. Ловил… Впитывал каждую минуту её жизни, что прошла мимо него.
Он уже не понимал ничего из того что видел, прежде чем свалился на пол. Когда солдаты шагнули к нему на этот раз, адмирал не стал их останавливать. Он сам склонился над телом.
Кулаки парня были сжаты, ногти пропороли кожу ладоней, пустив восемь тонких тёмных струек. Губы вытянулись в ровную прямую, закрывая сжавшиеся в нечеловеческом усилии челюсти.
Только вот мышц, закрывающих слёзные каналы, у человека нету. И солёная, лёгкая жидкость текла не переставая из-под плотно сжатых век.
Это, конечно, не стихи, но вот вчера что-то нахлынула очередная "фантазия"...
А затем был свет.
Исторгнув из груди болезненный стон, он вздохнул. Затем, попробовал вновь разлепить глаза, зажмуренные от непривычки. Сжав зубы, он сел, свесив ноги с ложа. В голове всё ещё шумел кровоток, но собственное сердцебиение уже не оглушало. Перед глазами всё плыло, уши будто забили ватой, а обоняние молчало, как будто запахов не было вовсе.
Спустив ноги на тёплый шершавый пол, он, пошатываясь, встал.
***
- Командир! Мы продолжаем штурм, потери среди состава минимальны, в то время, как враг потерял уже три четверти войск!
Ард-Байар потёр ладони одна об другую, довольно ухмыляясь.
- Отлично. Продолжайте, продолжайте в том же духе. Им не устоять, и скоро… Да-да, скоро всё это будет принадлежать мне…
Ухмылка Байара расползлась ещё шире, обнажая жёлтые, кривые зубы. Чёрные глаза бегали по монитору, как будто пытаясь успеть увидеть всё, что передавали камеры, сразу.
***
Пиратский корабль приземлился рядом с базой совершенно недавно. Охранные системы установили оранжевую гамму опасности, и Стражи практически не обратили на пиратов никакого внимания. Ну, подумаешь, пришлось «космическим бродягам» совершить вынужденную посадку, это ж тот сорт людей, что находится в покое, только получив пулю или разряд в лоб, а потому – вечно стремящиеся влезть в уже готовую, или возбудить новую заварушку.
На это-то и рассчитывал Капитан «Кромешного Ужаса», некогда среднего корвета, а ныне – впрочем, уже пятьсот лет как «ныне» - пиратского корабля, Ард-Байар. На ту самую безалаберность и изнеженность Стражи, что вот уже несколько десятилетий не встречала ни мало-мальски серьёзной угрозы.
И вот поэтому-то и рухнул сегмент защитной стены, и хлынули во внутренний двор пираты, пока Стражи поражённо хлопали глазами. Жужжание генераторов и треск импульсов привели их в чувство, но… Уже было слишком поздно. Оставшиеся семеро Стражей заперлись в Центральной, охраняя саму суть базы – криогенератор с несколькими капсулами.
Пираты раззадорено обстреливали стены Центральной импульсами и закидывали зарядами, не столько обеспокоенные тем, чтобы уничтожить стражей сколько разрушением и хаосом.
***
- Семнадцатый! Нам не устоять!
- Знаю! – рявкнул Семнадцатый Страж. Он совершенно не хотел срываться на товарище, однако безнадёжная обстановка поставила его на грань паники.
- Знаю, - повторил он уже спокойнее.
- А делать-то что будем, Сем…
- А вот этого я не знаю! И не нарывайся…
Прильнув к прикладу, Семнадцатый выпустил три разряда в сторону ликовавших пиратов. Три вспышки, три вскрика, три трупа. Но это ничего не значило. Стражи были обречены, и каждый из них знал об этом. В том числе и Семнадцатый.
У них уже давно не было имён. С тех пор, как они прилетели сюда. С тех пор, как поступили на службу. С тех пор, как им промыли мозги, вытеснив всё лишнее. И затолкав новую, единственно теперь важную информацию – охранять и любой ценой защищать Базу Крио.
- Сем.., - Страж осёкся, глянув на друга. Тот покосился на него, но промолчал, и Страж, решившись, закончил фразу: - Семнадцатый, а чего они на нас ринулись-то? Мы тут…
- Старые сказки. Сокровища, клады – ты же знаешь, это суть пиратов. И в допереходные времена, и ныне, ими движет лишь одно – жажда лёгкой, ну, или, в крайнем случае, быстрой наживы. А мы тут на отшибе Путей, торчим уже семьдесят циклов, а до нас торчали другие, а до них ещё… Что же мы, по их мнению, должны охранять?
Иронично изогнув бровь, Семнадцатый посмотрел на друга. Тот нерешительно улыбнулся:
- Клад?
Семнадцатый Страж с улыбкой кивнул и отлетел назад, обдав друга кучей мелких разрядов и вонью горелой плоти. Да так и остался лежать у дальней стены, иронично подняв единственную бровь, и ухмыляясь половиной лица. Заряд сжёг ему треть черепа, мгновенно вскипятив мозг и опалив кожу.
Шестой нервно сглотнул, переполз к импульсной установке, и, выпустив в сторону пиратов пяток зарядов, прижался губами к микрофону в воротничке формы:
- Стражи… Мы потеряли Семнадцатого. На Z-4/1 установку встал Шестой.
Ему ответили не сразу. Оказалось, они потеряли ещё двоих. Итого их осталось четверо, по разным углам Центральной, на импульсных установках. Сколько они ещё продержатся? Час? Пол часа?
***
Продержались они ровно двадцать четыре секунды. Синхронно брошенные гранаты взорвались в четырёх точках базы, разметав ошмётки Стражей. Пираты с радостными воплями бросились к вратам. Вскоре те поддались – попросту превратились в решето, изрезанный кусок металла. Пираты проскользнули внутрь.
***
Он осторожно шагал, придерживаясь за стену. В полумраке вырисовывались какие-то неведомые конструкции, экраны с непонятными символами, полчища лампочек-индикаторов, легионы проводков…
Остановившись, он, тяжело дыша, огляделся. Картина по сути не отличалась от той, что он видел пять минут, или сорок метров, назад. И десять минут, шестьдесят три метра. И той, что он увидел когда сполз с ложа и направился к проёму в стене.
В стене, на которую он опирался при ходьбе, были двери. Массивные, широкие. И мёртвые. Мертвые, как и та дверь, что вела в комнату с его койкой. Энергия давно уже не подавалась на них, и двери успели уже покрыться налётом пыли.
Собравшись с силами, она продолжил свой путь вдоль стены… Пока не упёрся в провал, из которого вышел. Зажмурившись и скрипнув зубами, он осел у стены на пол.
- Круглая… Она, мать её, круглая…
От такой несправедливости он потерял сознание.
***
Пираты были крайне недовольны. Они бы даже злились на своего капитана, если бы не пара нюансов – он был недоволен куда сильнее их. И ещё он просто был куда сильнее их. Даже всех, вместе взятых. Да и не улетели бы они никуда с этой планеты без своего капитана. Не смогли бы.
- Вообще ничерта не нашли, хотите сказать?
Налившиеся кровью глаза капитана, казалось, сейчас выскочат из глазниц, пробьют экран монитора, и убьют стаявшего по ту сторону камеры пирата.
- Столько времени… Усилий… Надежд… И всё пропало на фюйр, сгинуло, исчезло!
Ард-Байар долго и шумно вздохнул, выпуская воздух через стиснутые зубы.
- Ладно. Захватите, если что всё же обнаружите, и вали… А это ещё что за фюйр!?
***
Он ещё раз прошёлся вдоль стены с дверями, проверяя, нету ли ошибки. Ошибки, увы, не было. Тогда он пошёл к противоположной стене, и начал исследовать её. Тут удача повернулась к нему лицом, и вскоре он оказался снаружи. Перед толпой странных, недоумевающих людей с явно не лейками для полива цветочков в руках.
Тихо выматерившись, он сел на землю, и устало закрыл глаза.
***
Пиратский корабль улетал с планеты, оставив после себя дымящиеся развалины Крио-Станции. Улетал, управляемый капитаном Ард-Байаром, вот уже пятьсот лет интегрированным в корабль, имеющим две здоровые руки и верхнюю часть торса. Впрочем, весь корабль был его телом – такова была служба капитана-межсистемника. Таково было их благословение и проклятие.
Улетал, унося на борту разочарованных, обозлённых пиратов, и маленькую, хрупкую фигурку человечка, выползшего из разбитой крио-капсулы.
***
- Итак, граждане разбойники-убивцы. Кто желает сегодня упокоиться? Я смотрю, желающих много!
Пираты, стоя на коленях, со скованными за спиной руками, уныло глядели в пол. В рядо рослых, косматых фигур выделялась одна – в грязно-серых обносках, худосочная и маленькая.
- Я за Ард-Байаром три года гонялся! Неужто вы думали, что от меня уйдёте?
Снисходительная улыбка адмирала осталась без внимания со стороны пиратов.
- Что ж… Вас ждёт справедливый суд, а затем – пожизненная каторга. Это кому повезёт. А остальных…
Вышагивая вдоль ряда унылых пиратов, адмирал остановился рядом с Щуплым.
- Оп-па на! А это что за недоразумение? Чей-то выкидыш?
Пираты молчали. Щуплый поднял лицо, глядя прямо в лицо адмиралу серо-голубыми глазами.
- А не пойти бы тебе, *** в *** через *** и чтоб там тебя, *** *** всевозможно *** с различными *** приспособлениями.
Пираты тупо глядели в пол. Солдаты тупо глядели вперёд. Адмирал тупо глядел на Щуплого. Щуплый чихнул.
- Эм… Что… Прости, ты… Сказал? – создавалось ощущение, что слова даются адмиралу с трудом, да и произносил он их неправильно. Впрочем, для Щуплого вся предыдущая тирада адмирала и вовсе была белибердой из цокающих и резких звуков.
- Я говорю, *** ты этакий, а не пойти бы тебе…
- Стоп. Теперь я… Э-э… Понял. Как… зовут?
Щуплый усмехнулся, уставился в пол. Грязные русые космы упали с макушки, свесившись перед его лицом.
- Моё имя тебе ничего не скажет.
Адмирал дважды моргнул, затем выпрямился – чтобы слышать мальчишку, ему пришлось сильно наклониться, пожевал губу.
- Не советую… Не советую тебе так… говорить со мной…
- Ты не понял, командир. Моего имени попросту нету. Ни в страховых свидетельствах, ни в больничных, ни в регистрационных листах, ни в сводках о рождаемости и смертности. По крайней мере, за последние *** знает сколько лет.
Снова моргнув, адмирал обернулся.
- Сержант!
- Да, сэр?
- Активируйте Всеобщую.
- Есть, сэр!
Рядом с адмиралом повис полупрозрачный экран монитора. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но Щуплый перебил его:
- Если хочешь попытаться меня найти, то дай я сам покажу. Возможно, что-то обо мне и есть. Только ты уж сразу открой раздел «История».
Ухмыльнувшись, адмирал пролистал каталоги, выбирая нужное, но тут Щуплый снова подал голос.
- Впрочем, я сомневаюсь, что эта ваша техника поддерживает письменность языка, на котором я сейчас говорю.
- Почему… же. Смотри…
Адмирал развернул экран к Щуплому. Тот, пошатываясь, встал с колен, задрал голову. Он едва доставал адмиралу до груди, и потому монитор, висевший у того перед лицом, был довольно высоко над головой парня.
Извернувшись и хрустнув хрящами, Щуплый перекинул скованные руки вперёд, подтянул к себе экран. Тот несильно ударил током, но парень не обратил внимания. Солдаты дёрнулись, и строгий оскорбленный взгляд адмирала вернул их на место.
- Посмотрим-посмотрим… Хмм… Вот.. Да… всё не так, что за бред… Понаписали историй, победители ***вы. Так… А вот… Да.
Адмирал встал рядом с Щуплым, нагнувшись. Через пару секунд глаза его расширились, а брови полезли ещё выше на лоб. Адмирал увидел дату.
- Это… Когда? Допереход… Как? Отку… Ааа! Крио-системы… Ухх, пролежал ты, парень…
Но Щуплый его не слушал, да и не понял бы – ошарашенный адмирал перешёл на родной язык.
Тонкие, худые пальцы метались по экрану, открывая всё новую и новую информацию об их владельце, пережившем свою цивилизацию на несколько сотен лет. Замерли, нерешительно приблизившись к очередной иконке. Дёрнулись, снова приблизились.
- А как… Она?
Щуплый зажмурился. Челюсти его дрожали, тело била мелкая дрожь. Несколько секунд он стоял, дрожа и покачиваясь, затем, медленно приблизил пальцы к экрану.
- Лучше.. .правда… Чем… добрая сказка... Неведения.
Пальцы на мгновение коснулись монитора, на экран выползла новая информация. Фотография, годы жизни, биография, сводки…
Широко раскрытыми глазами Щуплый смотрел на всё это. Зрачки метались от одного слова к другому, выхватывая куски.
Губы его задрожали, всё лицо сморщилось. Сжав челюсти и кулаки, он продолжал читать. Даже когда изображение на экране начало дрожать из-за подступивших слёз, он читал и читал. Ловил… Впитывал каждую минуту её жизни, что прошла мимо него.
Он уже не понимал ничего из того что видел, прежде чем свалился на пол. Когда солдаты шагнули к нему на этот раз, адмирал не стал их останавливать. Он сам склонился над телом.
Кулаки парня были сжаты, ногти пропороли кожу ладоней, пустив восемь тонких тёмных струек. Губы вытянулись в ровную прямую, закрывая сжавшиеся в нечеловеческом усилии челюсти.
Только вот мышц, закрывающих слёзные каналы, у человека нету. И солёная, лёгкая жидкость текла не переставая из-под плотно сжатых век.
Это, конечно, не стихи, но вот вчера что-то нахлынула очередная "фантазия"...
суббота, 05 февраля 2011
К чему это я?
Да к тому, дорогие мои, что с новой днявочкой меня!
Проще говоря - от нефиг делать создал днев. Хай будет.
Даааа... Над дизом надо ещё работать и работать... Но ничего. Управлюсь.
Сквозь тернии к терниям, как говорится!
Да к тому, дорогие мои, что с новой днявочкой меня!
Проще говоря - от нефиг делать создал днев. Хай будет.
Даааа... Над дизом надо ещё работать и работать... Но ничего. Управлюсь.
Сквозь тернии к терниям, как говорится!